Цитатная характеристика Кити Щербацкой из романа “Анна Каренина”

Левин о Кити:
“Когда он думал о ней, он мог себе живо представить ее всю, в особенности прелесть этой, с выражением детской ясности и доброты, небольшой белокурой головки, так свободно поставленной на статных девичьих плечах. Детскость выражения ее лица в соединении с тонкой красотою стана составляли ее особенною прелесть, которую он хорошо помнил; но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это было выражение ее глаз, кротких, спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка…

Автор о Кити:
“Княжне Кити Щербацкой было восемнадцать

лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее в свете были больше, чем обеих ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что ноши, танцующие на московских балах, почти все были влюблены в Кити, уже в первую зиму представились две серьезные партии: Левин и, тотчас же после его отъезда, граф Вронский.”

Долли о болезни Кити:
“…она убедилась, что догадки ее верны, что горе, неизлечимое горе Кити состояло именно в том, что Левин делал предложение и что она отказала ему, а Вронский обманул ее, и что она готова была любить Левина и ненавидеть Вронского”

Кити после знакомства

с Варенькой:
“Она нашла это утешение в том, что ей благодаря этому знакомству открылся совершенно новый мир, не имеющий ничего общего с ее прошедшим, мир возвышенный, прекрасный, с высоты которого можно было спокойно смотреть на это прошедшее. Ей открылось то, что, кроме жизни инстинктивной, которой до сих пор отдавалась Кити, была жизнь духовная. Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющей ничего общего с то, которую с детства знала Кити…..;это была религия возвышенная, таинственная, связанная с рядом прекрасных мыслей и чувств, в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить”

Кити перед свадьбой:
“Вся жизнь ее, все желания, надежды были сосредоточены на одном этом непонятном еще для нее человеке… Ни думать, ни желать она ничего не могла вне жизни с этим человеком; но этой новой жизни еще не было, и она не могла себе даже представить ее ясно”

Кити после свадьбы:
“…Эта поэтическая, прелестная Кити, могла впервые же не только недели, но и дни семейной жизни думать, помнить и хлопотать о скатертях, о мебели, о тюфяках для приезжих, о подносе, о поваре, обеде и т. п.”

Кити во время болезни брата Левина:
“При виде больного ей стало жалко его. И жалость в ее женской душе произвела….потребность действовать, узнать все подробности и помочь им”

Кити после рождения сына
“Взгляд ее, и так светлый, еще более посветлел, по мере того как он приближался к ней. На ее лице была та самая перемена от земного к неземному, которая бывает на лице покойников, но там прощание, здесь встреча”