Чеховский чиновник и “маленький человек” (По рассказам А. П. Чехова “Толстый и тонкий” и “Смерть чиновника”)

Чиновник – одна из самых распространенных фигур в русской литературе
XIX века. “Больших” чиновников, названных Гоголем “значительными лицами”, русские писатели не жаловали и почти всегда представляли объектами насмешки, иронии и сатиры. Зато “маленькие” чиновники, начиная с Самсона Вырина из пушкинского “Станционного смотрителя”, стали не только предметом пристального внимания, вызывая сочувствие, сострадание и жалость, но и определили появление одной из самых важных сквозных тем русской литературы XIX века темы

“маленького человека”.
Самсон Вырин в “Станционном смотрителе” и Евгений в “Медном всаднике” Пушкина, Попришин из “Записок сумасшедшего” и Акакий Акакиевич Башмачкин в повести “Шинель” Гоголя открывают длинную череду “маленьких”, незаметных, ничем не примечательных героев, которые страдают, терпят оскорбления и унижения только потому, что им не дано быть обладателями высокого чина и звания Порой им не хватает смелости и силы характера, часто они даже не вполне отдают себе отчет в том, что ущемляется их человеческое достоинство, иногда они так жалки и ничтожны, что отношение
к ним читателя становится неоднозначным. Но все же ведущая линия темы “маленького человека” всегда связана с пафосом сострадания и гуманизма.
Именно так восприняли эту тему писатели, которые в середине 1840-х годов объединились вокруг Белинского и образовали так называемую “натуральную школу”. Для них тема “маленького человека” становится центральной и наиболее значимой с социальной точки зрения. Недаром Ф. М. Достоевский, начавший свой творческий путь как представитель “натуральной школы”, говорил: “Все мы вышли из гоголевской “Шинели”.

Но и тогда, когда он не только расстался с этой группой писателей, но даже занял по отношению к тем, кого недавно считал своими единомышленниками, весьма критическую позицию, и тогда для Достоевского тема “униженных и оскорбленных”, тема страдания “маленького человека” осталась центральной.
Но в ее раскрытии он пошел своим путем, который во многом изменил и трактовку этой темы, и отношение к “маленькому человеку”. Для Достоевского главный акцент в этом словосочетании стоит именно на слове “человек”. В своих произведениях “Бедные люди”, “Униженные и оскорбленные”, “Преступление и наказание” и многих других писатель стремится показать, что необходимо видеть и уважать личность любого человека – не важно, “маленький” или “большой” чин он имеет.

И все же, как правило, именно в “маленьком человеке” для Достоевского сосредоточено все то лучшее, что присуще человеческой природе, именно среди них он находит тех, кто сохраняет подлинно человеческое лицо, несмотря на все унижения, невзгоды и страдания.
С другой стороны, в русской литературе прочно установился обличительный пафос в изображении “больших” чиновников и тех, кто стремился занять это место. Так говорит о тех, кто служит, вопреки упованиям Чацкого, лицам, а не делу, Грибоедов в комедии “Горе от ума”, так изображает их Гоголь в “Ревизоре” и “Мертвых душах”, такими они предстают на страницах романов Тургенева и Гончарова, Салтыкова-Щедрина и Толстого.
К концу XIX века расстановка этих знаковых фигур, казалось, уже ничем и никем не может поколебаться. Но в творчестве Чехова, который завершает целый век блестящей русской классики и открывает путь в литературу следующего столетия, все привычные оценки, устоявшиеся традиции, типичные ситуации и герои подвергаются непредвзятому анализу и во многом видоизменяются настолько, что, фактически, начинают восприниматься чуть ли не в противоположном смысле.
Так в его рассказе “Толстый и тонкий” действует, казалось бы, прочно утвердившаяся в русской литературе пара, определенная еще Гоголем в “Мертвых душах”. Это два типа чиновника: “большой”, или “толстый”, который оценивается по своим нравственно-психологическим качествам сугубо отрицательно, и “маленький”, или “тонкий”, вызывающий сочувствие и уважение, поскольку в нем заключены лучшие черты человеческой природы. Но у Чехова по ходу развития сюжета все оказывается прямо наоборот.
Сначала ситуация кажется вполне привычной. На вокзале встречаются два старых школьных приятеля, которые не виделись много лет. Они начинают рассказывать друг другу о своей жизни, вернее, в основном “тонкий” жалуется на свою тяжелую жизнь мелкого служащего; Его рассказ, вроде бы, должен вызывать у читателя сочувствие к герою, но этого не происходит.

Причиной тому является совершенно неожиданная смена тональности и всего поведения “тонкого”, когда он узнает, что его школьный приятель, “толстый”, теперь стал “значительным лицом”.
“Тонкий” начинает лебезить, угодничать, пресмыкаться перед “толстым”, пытается извлечь из этой неожиданной встречи какую-то выгоду для себя. При этом выглядит он просто омерзительно. “Толстый” же, напротив, ничем в своем поведении не показывает, что он теперь “начальник”, который имеет право приказывать и повелевать. Наоборот, он старается сохранить в разговоре доверительный тон беседы со старым другом, с которым связаны его детские воспоминания, всегда немного сентиментальные и добрые.

И, соответственно, читатель в результате относится к нему с гораздо большей симпатией, чем к “тонкому”.
Так, сохраняя полный авторский нейтралитет в оценках, Чехов подводит читателей к мысли о том, что не чин определяет лицо человека, а личные качества позволяют сохранить достоинство и самоуважение вне зависимости от чина. Вместе с тем уже в этом рассказе определяется новая тенденция в раскрытии темы “маленького человека”, которая, пожалуй, наиболее ярко выражена в другом рассказе, тоже относящемся к ранней юмористике Чехова с выразительным названием “Смерть чиновника”.
Само это название сразу наталкивает на определенное сопоставление и вызывает ассоциации с хрестоматийным для русской литературы произведением, где рассказывается о смерти чиновника, – конечно, речь идет о гоголевской “Шинели”. Сколько уже раз к 1883 году, когда был написан этот чеховский рассказ, в русской литературе обыгрывалась подобная ситуация: столкновение маленького чиновника с генералом, значительным лицом, представителем высшей власти! Если бы Чехов следовал прочно устоявшейся традиции, то, вероятно, все внимание сосредоточил бы на описании трудностей жизни бедного чиновника, его унижениях и страдании, потом показал бы, как несправедлив и груб по отношению к нему генерал – и в результате закономерно пришел бы к печальному финалу, смерти чиновника.
Но у Чехова все совершенно иначе. Боле того, история о смерти, которая с любой точки зрения должна быть печальной, положена в основу просто анекдотической ситуации. Несерьезен и даже игрив тон повествования: “В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор…”; “Чихать никому не возбраняется…” и т. д. Забавны сами имена персонажей: Червяков, Бризжалов.

Комична и настойчивость Червякова, чихнувшего и затем неустанно пристающего со своими извинениями к нечаянно обрызганному им генералу: пять раз он предпринимает попытку принести извинения, хотя генерал, очевидно, изначально просто не обративший внимания на досадный “конфуз”, уже давно эти извинения принял. И, как положено в анекдоте, совершенно несоизмеримы здесь повод и последствия: в начале рассказа герой “чихнул”, а в конце – “помер”.
Главная же основа комизма рассказа – в явном несоответствии. Но что и чему не соответствует в данном случае? Дело здесь не только и не столько в несоответствии повода и последствия, причина возникновения комического несоответствия гораздо глубже – она опирается на читательские ожидания, связанные с традицией, идущей от гоголевской “Шинели”.
Действительно, на первый взгляд все очень похоже: есть два чиновника – большой и маленький, есть их столкновение (правда, повод какой-то несерьезный), есть даже традиционная сцена, где разгневанный “большой” распекает “маленького”, которая заканчивается, как и в “Шинели”, внезапной и скоропостижной смертью маленького чиновника, последовавшей сразу же после генеральского гнева. Все, казалось бы, так же, но при этом и тон и смысл совершенно иной.
Прежде всего о тоне: очевидно, что у Чехова осмеяние, а значит и обличение, направлено не на генерала – он обрисован вполне нейтрально. Ведь генерал лишь реагирует на действия Червякова. Правда, в той самой сцене Бризжалов, как и генерал у Гоголя, топает ногами и кричит: “Пошел вон!!”.

Но эта реакция мотивирована предшествующим рассказом о том, как его донимал Червяков, и потому выглядит вполне естественно. Чисто по-человечески генерала в данном случае можно понять и даже пожалеть.
Но не генерал интересен автору: здесь явный объект авторского внимания и – главное – насмешки тот самый “маленький человек”, которого принято было жалеть, над которым столько слез пролила русская литература. Причем у Чехова он смешон и жалок одновременно. Конечно, только смех может вызвать его нелепое стремление принести свои извинения Но то самоуничижение, полная потеря человеческого достоинства, которую он при этом проявляет, вызывает жалость – только, пожалуй, не к самому этому чиновнику, а к тому человеческому лицу, которое должно быть в нем и которого в результате не оказывается.
Так совершенно по-новому освещается и другая традиция, идущая от “маленького человека” у Достоевского, герой которого больше всего страдал именно потому, что мог утратить свое “лицо”, свою личность. Червяков боится совершенно другого. Но чего?

Гнева начальника? В какой-то степени, да. Но ведь генерал здесь отнюдь не злодей и деспот, он вовсе не старается запугать бедного чиновника, а наоборот, хочет его успокоить.

На первые же слова Червякова, сказанные еще в театре: “Извините, вашество…”- старенький генерал тут же отвечает: “Ничего, ничего…”.
Тогда в чем же для Чехова заключено то зло, которое привело к смерти человека? Опять надо оговориться: у Чехова речь идет именно о чиновнике, причем не столько по своему положению в обществе, сколько по своей сущности. Он воплощает в себе бюрократическую систему, которая строится на безусловном преклонении нижестоящих перед вышестоящими. Об этой системе много было сказано в русской литературе, но нигде более она не представала в столь ярком и лаконичном образе.

Ведь Преклонение перед вышестоящими, самопринижение для чеховского экзекутора стало не условной нормой, а органической потребностью, его натурой. Как червяк, он все время извивается и пресмыкается, не находя в этом ничего странного, а осознавая свое поведение как вполне естественное.
А вот генерал, как и “толстый” из другого чеховского рассказа, несмотря на высокий чин, сохранил нормальные человеческие качества. В этом и состоит основа взаимного непонимания, которая не только составляет стержень сюжетного развития, но и главную его идею.
Ведь Червяков страдает не от унижения, а от того, что ему не дают возможное™ пресмыкаться. Он видит в этом разрушение самих основ жизни: “Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам не будет”.

Бризжалов его откровенно не понимает, и тогда Червяков решает уже не просто извиняться, а вразумлять “непонятливого” генерала. И здесь он уже не смешон и не жалок, а страшен как хранитель той системы, которая держится на чинопочитании и добровольном самоуничижении. Это уже тип не столько социально-психологический, сколько нравственный.

Таким будет потом у Чехова и Беликов из “Человека в футляре” и многие другие герои его рассказов. Именно о таком гипс писал в своей поэме “Кому на Руси жить хорошо” Некрасов:
Люди холопского звания – Сущие псы иногда:Чем тяжелей наказания, Тем им милей господа!
У Некрасова речь шла не о чиновнике и вообще не о “маленьком человеке”, но сам тип здесь один и тот же.
Действительно, “маленький человек” у Чехова, сохраняя в определенной мере свои родовые черты, связанные с литературной традицией, выходит за ее пределы, становясь, по сути, одним из тех “вечных образов”, к которым тяготеют вообще чеховские герои. Такой Червяков может существовать в любое время, в любой среде и стране. Он может быть “толстым” или “тонким”, бедным или богатым, внешне неприглядным или весьма импозантным.

И, как это не печально, такой тип человека, готового до смерти отстаивать свое право на унижение и пресмыкательство, по-видимому, не собирается уходить ни со страниц литературных произведений, ни из жизни.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Чеховский чиновник и “маленький человек” (По рассказам А. П. Чехова “Толстый и тонкий” и “Смерть чиновника”)