Центральный персонаж драмы Сухово-Кобылина “Дело”

Тарелкин олицетворение “новой” России, новой морали, выражение нигилистического мировоззрения. Тарелкин человек, способный на все (“с мертвого снял бы шкуру”), готовый на любое преступление, но фатально невезучий. Его цинизм беспределен, однако он не обладает страшной жестокой хваткой победителя Варравина. Тарелкин жалок в своей мерзости, он не человек, а тень.

Автор создает оригинальный образ маленького человека, одержимого социальной мимикрией, готового за грош продать душу дьяволу. В сюжетном пространстве существует линия

внешней жизни Тарелкин выставленной напоказ: приличный человек, одет безукоризненно, завсегдатай итальянской оперы и т. д. И другая, подлинная жизнь – “в засаде”.

Внешне благополучный Тарелкин беден, одержим злобой и завистью. Уже в “Деле” заложен мотив мнимости и миражности этого образа. Автор указывает на парик и вставные зубы Т., его вечное стремление улизнуть, скрыться, забиться в щель: “…найму квартирку у Успенья на Могильцах, в Мертвом переулке, в доме купца Гробова, да так до второго пришествия и заночую”. В своем подпольном сознании он выстроил “положительную” программу

жизни, в центре которой – законность взятки и “капкана”.

И вдруг на наших глазах все строение разрушено, развалилось, как карточный домик. Его обманули! Какой пафос в финальном монологе “Дела”: взяточник, подлец, провокатор взывает к справедливости, к закону, состраданию. Он поднимается до патетики в защите своих искаженных ценностей и целей (ср. финальный монолог Ихарева в “Игроках” Гоголя ). Образ Т. усиливает звучание эсхатологических мотивов драматурга.

В “Смерти…” они приобретают особый символический строй. С этим персонажем (не только сюжет-но, но и идеологически) связаны темы антихриста, конца света, дьявола, вурдалака.

В пространстве двух пьес образ Тарелкина строится как череда бесконечных превращений, переодеваний, смены ролей, ликов. Подмена внешности, документов, судьбы – метафора уничтожения личности. Превращение ничтожества Т. перед собственным гробом в либерала, законника, гуманиста, шагающего “впереди прогресса”, – свидетельство разрушения истинных роциальных ориентиров. (Не случайно первоначально Т. носил фамилию Хлестаков.) Он – кукла, муляж, духовный труп. Т., жаждущий другой жизни, прославляющий сладость мести почти как романтический герой (на чем и строится интрига “Смерти…”), до конца останется “омерзительной жабой”, “ядовитой гадиной”.

С вожделением творящий подлости, Т. навсегда останется побежденным. Но парадокс Сухово-Кобылина состоит в том, что в постоянной трансформации Т. его сила и жизнестойкость. Погибнет Муромский, а с ним добро, справедливость, правда, – Т. останется жить и управлять делами в российском государстве.