Бригадир рассказ (Тургенев И. С.)

Замысел “Бригадира” относится, как предполагают исследователи, к концу 1850 года – времени, когда после смерти матери Тургенев разбирал ее архив. Среди фамильных бумаг он обнаружил письмо (подлиппый документ), чрезвычайно его заинтересовавшее. “Письмо это,- рассказывал Тургенев,- было на писано к моей матери в 19 или 20 году одним отставным бригадиром, который рассказывал свою связь с лутовиновским семейством и просил приюта” (Тургенев. Письма, т.

VI, с. 219). Автор этого “ужасающе печального письма” (Мериме) – Павел Никитич

Козлов (см. об этом в публикации Н. М. Чернова.-“Неделя”, 1968, № 35).

Возможно, именпо тогда в одном из нланов (или “программ” “Записок охотника”) возник сюжет, названный Тургеневым “Человек екатерининского времени”. Есть все основания предполагать, что “Бригадир” и есть воплощение этого давнего замысла.

Писатель начал работать над рассказом в феврале 1867 года, но завершил его только после того, как было найдено (в мае) затерявшееся письмо бригадира, которое, по словам Тургенева, составляло “необходимую принадлежность… рассказа и давало ему смысл” (Тургенев. Письма, т. VI, с. 236).

И вновь замечал, обращаясь к Анненкову: “Письмо его, по-моему, chef d’eewre; к сожалению, не я – ого автор” (там же, с. 251).

Но Тургенев несколько преуменьшал свою роль творца – “документ” подвергся его художественной тончайшей правке, отчего приобрел еще большую достоверность (см. об этом: Тургенев. Соч., т. X, с. 434-435).

П. В. Анненков был уверен, что Тургенев включит рассказ в цикл “Записок охотника” (“М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке”, т. III. СПб., 1912, с. 258).

Но “Бригадир” был опубликован в январском номере “Вестника Европы” за 1868 год.

Современники воспринимали новое произведение писателя как своеобразный русский вариант истории любви Вертера или кавалера де Грие. Маленький рассказ Тургенева по-своему “соперничал” с прославленными созданиями Гете и Прево.

Рассказ при жизни писателя был переведен на французский, английский, немецкий языки и получил европейскую известность. Друг и почитатель творчества Тургенева французский писатель Проспер Мериме сравнивал историю трагической любви одного “из самых блестящих полковников Суворова” с поэмой о Меджнуне и Лейли, “это так же печально”,- писал он (см.: Тургенев. Соч., т. X, с. 439).

Из русских современников писателя особенно высоко оценил рассказ И. А. Гончаров: “Я почувствовал, что и во мне есть немного художника,- писал Тургеневу Гончаров,- художник и оценит больше всего эту маленькую вещь, напоминающую Ваше лучшее… чем Вы воздвигали себе прочима памятник,-то есть “Записки охотника” (И. А. Гончаров. Собр. соч. в 8-ми томах, т. 8. М., ГИХЛ, 1955, с. 372).

Интересно привести малоизвестное высказывание Валерия Врюсова об этой повести: “Бригадир” довольно характерная фигура; ее можно отнести к ряду тех, которых Тургенев вывел впоследствии в “Воспоминаниях своих и чужих”1. Очень удачно бригадир выведен именно дряхлым стариком, в котором только изредка вспыхивает екатерининский кавалер. Эти вспышки – лучшие места в рассказе…” (“Тургенев и его современники”.

Л., “Наука”, 1977, с. 185).

…не походил на “Савельича” или на “Калеба”…-Тургенев противопоставляет самоуверенного и равнодушного слугу Маркиза пушкин-скому Савельичу, преданному крепостному дядьке Гринева (“Капитанская дочка”) и старому Калебу Бальдерстону – верному служке Эдгара Равенсву-да (роман Вальтера Скотта “Ламмермурская невеста”).

Стр.496. …екатерининские суровые времена/ – Намек на частые войвы, которые велись в годы царствования Екатерины: с Турцией, Польшей, Шве-ци ей.

…Милонов-стихотворец сочинил?..- По всей вероятности, это умелая стилизация самого Тургенева, имитирующая сентиментальные стихи поэта М. В. Милопова, писавшего в начале XIX в.

Черниговского Дерфельдепа полка…- В. X. Дерфельден (1735 – 1819) – боевой генерал, сподвижник Суворова, в молодости командовал Тверским карабинерным полком. В его честь был назван эскадрон лейб-гвардии конного полка. Прототип тургеневского бригадира П. II. Козлов действительно был конногвардейцем (см.: Н. М. Чернов.

Из разысканий о Тургеневе.- “Тургенев и его современники”, с. 215).

…за штурм Праги в 1794-м году…- 4 ноября 1794 года русские войска под командованием Суворова штурмом взяли Прагу, что и предопределило исход войны. Далекий родственник семьи Лутовиновых-Тургепевых, генерал И. В. Аргамаков тоже “отличился при штурме Пражских ретраша-ментов”, за что и был награжден золотым знаком. Эти сведение собраны Н. М. Черновым, который не без оснований полагает, что Тургенев “почти наверное помнил И. В. Аргамакова по личным впечатлениям. “Бригадир” тематически связан с семьей Аргамаковых” (“Тургенев и его современники”, с. 215).

…маленький был, живой старичок.- В жизнеописании Суворова, вышедшем незадолго до начала работы Тургенева над “Бригадиром”, есть такие свидетельства о Суворове периода войны с Польшей: он “не старелся. Ему было тогда 64 года, но, как живой и бодрый юноша, он изумлял своей неутомимостью” (“Русские люди. Жизнеописание соотечественников”, т. 1. СПб. и М., Изд.

Вольфа, I860, с. 251).

…В Варшаву-то па казачьей лошади въехал; сам весь в бралиаптаг…_

После штурма и взятия Праги (в ту пору предместья Варшавы) Суворов въехал в Варшаву во главе русского войска. Тогда “он был на казацкой лошади в вицмундире, без орденов, кроме георгиевской звезды…” (там же, с. 258). По па следующий день Суворов “в полном мундире, украшенном бриллиантовыми эполетами и бриллиантового петлицею на шляпе, во всех орденах своих, при шпаге, осыпанной бриллиантами, сопровождаемый своими гепералами и чиновниками русского посольства, отправился посетить короля Станислава” (т а м ж е).

“Нету у меня часов, в Питере забыл, нету, нету/” – Гуськов вспоминает один из многочисленных рассказов-легенд о шутках русского полководца. Он никогда не носил часов. В Польшу Суворов отправился из действующей армии, через Брест, не заезжая в Петербург.

…а они-то: “Виват/ виват!” – Великодушие Суворова, проявленпое им после взятия Праги, потрясло варшавян. Русский главнокомандующий, разоружив, отпускал многих пленных. Так, например, в ответ на просьбу короля Станислава об освобождении одного пленного офицера он распорядился освободить пятьсот польских офицеров и солдат.