Блок и украинская поэзия

Используя творческие достижения выдающегося русского поэта, Сосюра создал вполне самобытное произведение. По примеру Блока, который мастерски использовал русские песни, частушки, городской романс, Сосюра обращается к украинскому поэтическому творчеству. В поэме “1917 год” встречаются зачины и повторы, характерные для украинских народных дум и песен: “Ой, шшли ж ми та до останнього бою!”, “Ой, блистать огнем веселим, списи!” “Ой, недовго ж гармати били!” и т. п. Есть в поэме Сосюры и традиционный для украинского фольклора

образ матери, которая оплакивает своих сыновей-воинов.

Главное же, что роднит “1917 год” с поэмой “Двенадцать”- это ощущение “ветра большевизма”, которое молодой украинский поэт сразу же обнаружил у Блока. Сосюра вспоминал беседу, которая состоялась у него, тогда еще начинающего поэта, с редактором харьковского журнала “Колосья” Рожицыным. “Он мне рассказал о форме, говорил, что у меня есть отдельные хорошие строчки, но стихи мои еще зеленые. И, как образец, показал мне стихи Блока – начало поэмы “Двенадцать”. Меня страшно поразили слова:

Гуляет ветер, порхает снег. Идут двенадцать

человек. Винтовок черные ремни, А впереди огни, огнн.

М. Рыльский говорил, что для него Блок всегда оставался одним из самых любимых поэтов. Уже с самого начала своего творчества пятнадцатилетний автор первого стихотворного сборника “На белых островах” (1910) был хорошо знаком с лирикой Блока, так же, как и с произведениями других русских поэтов начала XX века. Белые острова – это светлые облака на синем небе, куда молодой поэт уносится мыслями от грубой повседневной действительности.

Там – царство прекрасной мечты, которое противостоит земным заботам и страданиям. Такого рода настроения были и у автора “Стихов о Прекрасной Даме”. Он старался уйти от грешной земли, где лишь “о злате иль о хлебе народы шумные кричат”.

В субъективном представлении Блока его возвышенные чувства, подвижническое служение Вечной Женственности были частью того значительного, великого, что, по его мнению, должно преобразовать мир. В “Стихах о Прекрасной Даме” звучит тревожлое ожидание каких-то необычных событий. Неудовлетворенность действительностью, предчувствие перемен проявились и в лирике Рыльского. “Я, правда, не только твердо осознал уже в те времена, но и остро, сердцем почувствовал социальную несправедливость тогдашнего строя,- но не видел и не умел искать выхода из этого положения”,- читаем мы в автобиографических записках Рыльского “Из воспоминаний”.

Поворот Рыльского от воспевания вымышленного мира красоты к реальной действительности заметен уже в сборнике “Сквозь бурю и снег” (1925) и в частности в поэме с этим же названием. Г. Д. Вервес вполне обоснованно утверждает, что поэма “Сквозь бурю и снег” (1923) “написана в духе блоковских традиций, в частности поэмы “Двенадцать”. Как Блок в “Двенадцати”, как авторы многих произведений художественной литературы и публицистики революционных лет, М. Рыльский использует символические образы ветра, бури, снега. Символичен заголовок поэмы: “сквозь бурю и снег” пробивается страна к светлой жизни.

И поэт, преодолевая холодный индивидуализм, идет “сквозь юную бурю”, окунается в самую гущу бурлящей вокруг него жизни.

Контрастируют между собой одиночество поэта и буря жизни. Контрастны зарисовки ужасающего положения голодных, нищих, калек и рассуждения эстетов о поэзии, красоте, философии. Контрастными являются и натуралистические картины быта (базар, самосуд) и зародыши нового в жизни народа. Контрастность, антигетичность2 была характерной особенностью литературы первых послереволюционных лет.

Писатели сознательно избегали оттенков, полугонов, чтобы ярче показать общие закономерности эпохи, острые столкновения между старым и новым миром. “У истоков подобного рода произведений стоит поэма А. Блока… Антитетичносгь поэмы – это “типовой” признак, сближающий “Двенадцать” со всей литературой 1917-1921 гг.”. Своей композицией “Сквозь бурю и снег” Рыльского напоминает поэму Блока.

Смена картин и настроений в обеих поэмах влечет за собой изменение ритмики. Плавные силлабо-тонические размеры чередуются с прерывистыми ритмами. Аритмия стиха как будто является следствием аритмии неустоявшейся, изменяющейся жизни.

В поэме “Двенадцать” паршивый, шелудивый пес символизирующий гибнущий, но не сдающийся старый мир, не хочет отставать от красногвардейцев – носителей нового в жизни. Уродливые проявления старого мира находят место на страницах поэмы “Сквозь бурю и снег”. Эстеты, изображенные в поэме Рыльского, напоминают блоковского поэта-витию, враждебно воспринимающего то, что совершает народ. Блок в 1918 году, в самом начале революции, услышал в окружающем шуме жизни музыку величественного, державного шага, которая, все усиливаясь, “поглощала”, побеждала мелкое, низменное.

Светлое начало побеждает и в поэме “Сквозь бурю и снег”. При этом Рыльский уже в 1923 году видит вокруг себя конкретные проявления величественного, “державного” начала. Это выражается и в обобщенном образе “симфонии мускулатур”, и в трогательных образах голодных: крестьянских детей, жаждущих приобщиться к науке.

В поэме “Сквозь бурю и снег” и в стихотворениях этого сборника Рыльский немало внимания уделяет роли поэта в окружающей жизни. В “Прологе” поэмы Рыльский, полемизируя с прежними своими взглядами на искусство, показывает несостоятельность позиции поэта, который пытается замкнуться в своем одиночестве, отгородиться от всего, что волнует его современников. (Ср. “Соловьиный сад” Блока).

В первой главе поэмы “Сквозь бурю и снег” нарисована картина страшной нищеты и страданий. Поэт искренне сочувствует несчастным и возмущается эстетами, которые отворачиваются от человеческого горя. Заботу о судьбах обездоленных людей Рыльский считает важнейшим долгом поэта..

Такие же мысли высказывал и Блок, который писал только о том, что ему “диктует вдохновенье” (Ср. “Да, так диктует вдохновенье…”). Созданный Рыльским образ поэта, который чувствует, как проходяг живительные соки, и внимательно слушает голоса жизни, восходит к блоковским “Ямбам”.

М. Рыльский отмечал, что его товарищи и сверстники “ощутили на себе, каждый по-разному, могучее и окрыляющее веяние Блока”. М. Рыльский называл Пушкина великим началом XIX века, “века небывалого, неслыханного взлета и расцвета самой могучей в, мире русской литературы”, а Блока – великим завершением этого периода и великим началом новой, поэзии. Вряд ли можно более точно определить ту роль, которую сыграл в становлении литературы Блок,- “звезда первой величины в ослепительно ярком созвездии русской поэзии”.