Базаров и родители

Возможны два взаимоисключающих утверждения: “Несмотря на внешнюю черствость и даже грубость Базарова в обращении с родителями, он нежно любит их” (Г. Бялый) и “Разве не проявляется в отношении Базарова к родителям та душевная черствость, которая не может быть оправдана”. Однако в диалоге Базарова и Аркадия точки над i расставлены:

“- Так видишь, какие у меня родители. Народ не строгий.

– Ты их любишь, Евгений?

– Люблю, Аркадий!”

Здесь стоит вспомнить и сцену смерти Базарова, и его последний разговор с отцом, и

просьбу к Одинцовой, и финал романа – пейзаж сельского кладбища.

Получается, что отношение отцов к детям и детей к отцам похожи: отцы стремятся понять детей, дети уважают чувства отцов. Однако по мере развития сюжета взаимоотношения отцов и детей рассматриваются в несколько ином плане. Перед нами не только взаимоотношения поколений, взаимоотношения людей разных политических убеждений.

Отсюда конфликт – не возрастной, а социальный. И решается он в пользу детей. Приговор отцам произносит Базаров, затем они сами признают свое поражение, а в заключение звучит голос автора: “Да он и был мертвец”.

Базарову

можно торжествовать? Конфликт разрешен, но роман – продолжается. И заканчивается – смертью героя, которая отнюдь не “случайность” в художественной логике романа. Дело в том, что в названии три слова.

Союз “и” выступает здесь в своем прямом значении – соединительном. Потому что в жизни всегда есть черное и белое, правда и ложь, рождение и смерть, отцы и дети. И, наверное, правда на стороне жизни, а не на стороне отцов или детей: “Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии “равнодушной” природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной”. Трудно удержаться и еще от одной цитаты.

В своей статье, посвященной роману, критик Н. Н. Страхов заметил, что Тургенев подошел и к “отцам”, и к “детям” с одинаковой мерой. “Это одинаковая мера, эта общая точка зрения у Тургенева есть Жизнь человеческая, в самом широком ее значении”.