Анализ стихотворения “Спит ковыль. Равнина дорогая…” Есенина С. А

“Спит ковыль. Равнина дорогая…”
Эстетическая концепция С. А. Есенина опиралась на веками складывающиеся традиции искусства и всячески противостояла попыткам в порыве борьбы за новаторство отречься от культурного наследия минувших эпох. Как и В. В. Маяковский, и А. А. Блок, С. А. Есенин встретил революцию с восторженным воодушевлением.
Мать моя – родина,
Я – большевик,
– восклицает он в произведении “Иорданская голубица”. Однако не все перемены в общественной жизни пришлись поэту по праву.
В стихотворении

“Спит ковыль. Равнина дорогая…” заключена скрытая полемика с теми, кто за порывами безудержного стремления к новаторству забывает о корнях, об истоках, о традициях. С. А. Есенин осторожно относился к новомодным переменам.

Он не пытался выпячивать противоречия в своих взглядах, но и замалчивать их не мог и не хотел. Стихотворение открывается картиной мирно спящей природы:
Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой тяжести полынь.
В нем противопоставлен свет луны (как символ традиционалистского начала) и новый свет (символ новой эпохи). Kobi. ijii. – типичный образ раздольного степного пейзажа.

Горькая степная трава полынь – образ, навевающий тоску. Журавли символизируют разлуку.

Эпитет “золотой” по отношению к избе подчеркивает значимость для поэта деревенского жизненного уклада. “Свинцовый” же в выражении “свинцовой свежести полынь”, наоборот, выступает в этом стихотворении юлько как цветовой эпитет, так как свежий свинец после плавки имеет блестящий серебристый оттенок.
Во второй строфе ярко проявились типичные особенности русского национального характера: во-первых, мучительный поиск смысла существования, во-вторых, где бы ни был русский человек, душой он всегда рвется домой:
Знать, у всех у нас такая участь,
И, пожалуй, всякого спроси –
Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живется на Руси?
С глубокой искренностью лирический герой размышляет о жизни, в которой каждый человек должен занимать предназначенное судьбой место. Для русского крестьянина таким местом исконно являлась изба – воплощение традиционного размеренного уклада жизни, ориентированного на согласие с природой и народный календарь.
Яркая, запоминающаяся автономинация “Все равно остался я поэтом золотой бревенчатой избы” актуализирует также тему города и деревни, характерную не только для творчества С. А. Есенина, но и для всего направления так называемой новокрестьянской поэзии, к которому, помимо С. А, Есенина, принято относить Н. Клюева, С. Клычкова, А. Ширяевца и ряд других поэтов.
“Я последний поэт деревни”, – пишет С. А. Есенин в одноименном стихотворении. И в этом категоричном заявлении звучит глубокое осознание важности своей социальной миссии как своеобразного долга перед земляками. Примечательно, что собственное предназначение, творческая жизнь души увязываются в этих двух стихотворениях (“Спит ковыль.

Равнина дорогая…” и “Я последний поэт деревни…”), написанных с пятилетним промежутком, с судьбой деревни.
Патриархальная деревня есенинского детства противопоставлена в них уверенным и неизбежным шагам слепого технического прогресса. В стихотворении “Я последний поэт деревни…” это сделано более конкретно:

На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
В произведении “Спит ковыль. Равнина дорогая…” заявление о том, что прогресс несет в себе не только созидательное, но и негативное, разрушительное начало сформулировано более абстрактно, оно граничит с недосказанностью:
По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новыо
На мои поляны и луга.
Стихотворение “Спит ковыль. Равнина дорогая…” в целом, не характерно в плане раскрытия темы деревни. В нем нет столь обычного для ранних есенинских произведений сладостного любования красотами родной земли.

Вернее, любование это становится лишь увертюрой для предстоящег о проблемного взгляда на современную поэту деревню. Семантика “покоя”, заявленная первыми строками, в последующих строфах развенчивается, эмоциональный накал постепенно нарастает и взрывается тревожным исповедальным криком о назревших неразрешимых противоречиях, отчаянным возгласом:
Дайте мне на родине любимой,
Все любя, спокойно умереть.
Сколько безысходности и душевной боли в этом невольно выплеснувшемся горьком возгласе!
У С. А. Есенина, женатого на иностранке, была реальная возможность остаться за границей и зажить более комфортной, респектабельной, а главное – спокойной жизнью, но он не мыслил
Себя без России, пусть нищей, голодной, измотанной в социальных конфликтах, но самой родной и единственной в мире. И он вернулся, быть может, зная о том, что едет на родину умирать.