Анализ стихотворения “Смычок и струны” Иннокентия Федоровича Анненского

Стихотворение “Смычок и струны”, по свидетельству мемуаристов, было одним из самых любимых созданий И. Ф. Анненского. Будучи по возрасту намного старше всех других поэтов новых течений, он не любил демонстративных проявлений эмоций и обычно хорошо скрывал свои чувства под маской академической корректности. Однако принимаясь за чтение “Смычка и струн”, поэт не мог сохранить будничного тона, присущего ему при декламации собственных стихов.

Внешне стихотворение сочетает в себе признаки рассказа в стихах и драматического диалога

(Анненский называл свои стихотворения “пьесами”). “Повествовательный” план этой лирической пьесы намечен пунктиром глаголов совершенного вида: “зажег… взял… слил… не погасил… нашло”. Интересно, что субъект этой череды действий обозначен предельно общо, неконкретно: сначала неопределенным местоимением “кто-то”, а в финале – существительным “человек”, почти столь же неопределенным в контексте произведения. Восприятию читателя или слушателя предлагается лишь событийная рамка, как бы минимальная сюжетная мотивировка звучащего в “пьесе” диалога.

На фоне

поэтической традиции отношения между человеческими переживаниями и внешним миром складываются в лирике Анненского по-новому. Мир чаще дается не прямыми описаниями, а через его отражения в душе человека. И наоборот: динамика душевных переживаний, “диалектика души” – через окружающий человека предметный мир.

На первый взгляд в таком соотнесении психологических процессов и внешнего мира нет ничего нового.

Действительно, прием психологического параллелизма – один из древнейших композиционных приемов, характерный, например, для народной поэзии. Однако в поэзии Анненского связь между переживанием лирического субъекта и состоянием окружающего мира прямо не декларируется, она улавливается читателем благодаря сложной системе образных ассоциаций и эмоциональных соответствий, потому что параллельные сферы даются не сплошными линиями, а прерывистым пунктиром.

Кроме того, внешний и внутренний миры не изображаются в его стихотворениях с равной или сходной степенью подробности. На первом плане у Анненского чаще – внешний мир, а прямых обозначений чувств и душевных движений субъекта в его стихотворениях сравнительно немного. Другое важное новшество Анненского – использование будничных, повседневных подробностей “внешней” жизни.

Если прежде образные эмоциональные параллели черпались поэтами прежде всего из мира природы (пейзаж, смена времен года, метеорологические явления), то Анненский смело использует в этой функции урбанистические подробности, детали городского быта. Именно детали городской жизни – транспорт, часы, обои, воздушный шарик, музыкальные инструменты, кукла – становятся в его лирике знаками душевного опыта, именно их поэт наделяет свойствами психологической ” сверхпроводимости “.

Вернемся к анализируемому стихотворению. В качестве соответствия психологических отношений миру вещей в нем использована вынесенная в заголовок пара “Смычок и струны”. Конкретность, вещественность этих предметов контрастирует с крайней зыбкостью человеческого присутствия.

Происходит своеобразная инверсия отношений между субъектом и объектом: психологические качества (способность чувствовать, думать, страдать) переносятся на предметы. Сигнал этого переворота отношений – метафорическое использование слова “лики” по отношению к скрипке. “Два желтых лика, два унылых” при этом ассоциируются прежде всего с двумя деками скрипки: желтый лак их поверхности тускло отражает свет зажженных свечей.

Однако благодаря импрессионистической, летучей манере создания образа однозначной связи между словом “лики” и конкретной деталью не возникает: ассоциативно оно связывается и с главными “действующими лицами” лирического события – смычком и струнами, и – шире – с любыми двумя тянущимися друг к другу существами. Лирический сюжет сосредоточен на двух связанных между собой предметах, но сами предметы истолкованы символически, вовлечены в психологическое движение и потому говорят о мире человеческих отношений. Этому способствует и форма драматического диалога, разворачивающегося в центральной части стихотворения.

“Реплики” этого диалога фонетически и ритмически виртуозно имитируют прикосновение смычка к струнам. Особенно выразительны звуковые повторы в словосочетаниях “нас надо” и “ты та ли, та ли”: словарное значение этих слов будто растворяется в самой звуковой имитации игры на скрипке. Во второй и третьей строфах заметно преобладание одно – и двусложных слов: прерывистость слов противодействует ритмической инерции четырехстопного ямба, насыщает строку сверхсхемными ударениями.

Неровная пульсация этих строф как нельзя лучше соответствует возвратно-поступательным движениям смычка и в то же время передает сложный характер отраженных в стихотворении движений души.

Миг переживаемого счастья неотделим от импульса боли, рождаемого сознанием того, что счастье мимолетно. Мгновение гармонии – будто кратковременный мираж. на фоне “темного бреда” повседневности. Но стремление к гармонии неустранимо, даже если оно чревато гибелью, как неустранима роковая связь музыки и муки – таковы смысловые ассоциации, рождаемые движением стиха.

Человек в поэтическом мире Анненского жаждет преодолеть свое одиночество, стремится к слиянию с миром и с родственными ему душами, но вновь и вновь переживает трагические разуверения в возможности счастья. Прежде всего, потому, что не может отрешиться от бремени собственного сознания. Присутствие обращенного на себя “гамлетовского” сознания передано в первой строфе интонацией недоумения и самоиронии.

Череда тревожных вопросов, звучащих во второй – четвертой строфах, поддерживает картину мучительной работы сознания.