Анализ стихотворения “К морю” Пушкина А. С

Первоначальный вариант стихотворения “К морю” был написан Пушкиным в южной ссылке, в Одессе. Возвратился к этому посланию поэт уже в “новой” ссылке – в Михайловском, в 1824 году. Это стихотворение завершало собой романтический период творчества Пушкина.
В этом произведении весьма ощутимы элегические мотивы. Причем, как отмечает В. А. Грехнев, в элегическом разочаровании у Пушкина соединяются три различные жизненные сферы – философская, историческая и конкретно-биографическая, и взаимопроникновение этих сфер сохраняется

и каждой строчке стихотворения.
В начале стихотворения преобладает личностный, конкретно-биографический аспект. Элегический мотив грусти возникает у поэта при расставании с морем:
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.

Далее доминируют философские размышления Пушкина. Море здесь – “свободная стихия”, как и мир человеческой души. Именно потому оно так притягивает к себе, так близко и дорого поэту:

Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний

раз.

Море своенравно и прихотливо, как и человеческие порывы. Оно непредсказуемо, как и тайные душевные желания. Море может быть тихим, умиротворенным, но может быть и грозным, несущим гибель человеку:
Смиренный парус рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользит отважно средь зыбей:
Но ты взыграл, неодолимый,
И стая тонет кораблей.
Точно так же гибнет человек, отдавшийся во власть стихии страстей, безумных желаний, импульсивных порывов. Однако образ моря символизирует здесь не только мир человеческой души, но и судьбу. Она так же своенравно играет людьми, неся и радость, и неожиданную гибель.

С непредсказуемой морской стихией Пушкин сравнивает и любовь, страсть, сильное чувство, подчиняющее себе все устремления и поступки. Однако любовь нередко сковывает волю человека, становится своеобразным пленом души, вдохновенья:

Ты ждал, ты звал… я был окован;
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован,
У берегов остался я…

Здесь вновь преобладают авторские эмоции, а затем следует переход в исторический план. Романтический образ моря, вольной, свободной стихии рождает в сознании поэта воспоминания о герое с необыкновенной судьбой – Наполеоне, нашедшем свою смерть рядом с морем, на острове Святой Елены:
Один предмет в твоей пустыне
Мою бы душу поразил.
Одна скала, гробница славы…
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.

Другой романтический герой в стихотворении – поэт Байрон. Наполеон и Байрон… Пушкин недаром связывает два этих образа воедино.

Байрон много писал о Наполеоне, его очень интересовала личность полководца.
Таким образом, мотив грусти, возникающий в начале стихотворения, проходит через исторический экскурс поэта: Пушкин вспоминает о гибели Наполеона, о смерти Байрона. Затем мотив этот через личностные переживания выходит на внесюжетный, внеличностный, философский план:
Мир опустел… Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где благо, там уже на страже
Иль просвещенье, иль тиран.
Обращает на себя внимание, что поэт тиранию приравнивает к просвещенью. Однако здесь под “просвещеньем” подразумевается “культура”, мир цивилизации, лишивший человека свободы и естественности душевных движений. В понимании поэта цивилизация является “тираном”, насильственно вмешивающимся в свободное течение человеческой жизни.

Противопоставление цивилизованного человека миру природы всегда было характерно для пушкинского творчества (Пленник и Черкешенка, Алеко и старый цыган, Онегин и Татьяна). В данном стихотворении мотив природы лишь угадывается: он выступает альтернативой “просвещенью” и тирании, той несбыточной мечтой, о которой поэт вопрошает океан.
Заканчивается стихотворение по-пушкински жизнеутверждающе. Прощаясь с морем, поэт обещает хранить образ свободной стихии в своей душе, соответствовать идеалу естественного, природного человека:
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.

Композиция стихотворения подчинена основной идее, идее свободы. Первая часть – это описание моря. Здесь Пушкин использует выразительные эпитеты (“волны голубые”, “гордою красой”), сравнения и анафоры (“Как друга ропот заунывный, Как зов его в прощальный час, Твой грустный шум, Твой шум призывный Услышал я в последний раз”), перифразы (“Прощай, свободная стихия!”, “Моей души предел желанный!”), метафоры (“я был окован”), бессоюзие (“Как я любил твои отзывы, глухие звуки, бездны глас”), инверсию (“У берегов остался я…”). Здесь также используются и обращения (“свободная стихия” “Моей души предел желанный”), благодаря которым создается впечатление “беседы с морем”.

Поэт использует и общеупотребительную лексику, и славянизмы (“глас”, “рыбарей”, “брег”, “вотще”).
Для начала первой части характерен несложный синтаксис – простые предложения, в составе которых есть сравнения, однородные члены, причастные обороты. В конце первой части уже есть сложные предложения, союзные сложносочиненные и бессоюзные. Усложнение синтаксиса здесь отражает углубление основной темы произведения.
Замечателен и фонетический строи стихотворения. Уже в первой части мы встречаем аллитерации (повтор автором согласных звуков) и ассонансы (повтор гласных):
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.

Во второй части стихотворения Пушкин развивает тему свободолюбивой личности, душа которой подобна морской стихии. Здесь возникают образы Наполеона и Байрона. Вторая часть начинается с риторических вопросов (“О чем жалеть? Куда бы ныне Я путь беспечный устремил?”).

Здесь также есть точные, выразительные эпитеты (“путь беспечный”, “торжественная краса”), анафоры (“Как ты, могущ, глубок и мрачен, Как ты, ничем не укротим”), перифразы (“гробница славы”, “Он был, о море, твой певец”), обращение (“о море”), сравнение (“как бури шум”), инверсии (“Он духом создан был твоим”). Кроме общеупотребительной лексики, поэт использует слова высокого стиля (“почил”, “властитель наших дум”, “венец”) и славянизмы (“хладный”, “могущ”).
Во второй части стихотворения также встречаются аллитерации и ассонансы: здесь часто повторяются шипящие “ш”, “щ>>, “ч”, протяжные гласные “у” и “о”, звонкий “р”. Как замечает Н. Л. Степанов, перекличка этих звуков напоминает однотонный, заунывный ропот моря.
Исследователи неоднократно отмечали нарушение грамматических норм в обращении поэта к морю. “Ты ждал, ты звал…” – Пушкин обращается “к морю”, используя мужской род, хотя существительное “море” – среднего рода. Убедительное объяснение этому дает Е. Маймин. Исследователь замечает, что море ассоциируется в сознании поэта с другом “и ощущается как друг”, поэтому “неправильное” словоупотребление внутренне оправданно.
В этом стихотворении мы можем выделить и третью часть. Поэт погружается в философские раздумья о человеческой судьбе, а затем вновь обращается к образу моря. И чувство безнадежности здесь уравновешивается этим обращением.

В третьей части используются обращения (“Теперь куда же Меня б ты вынес, океан?”, “Прощай же, море!”), эпитеты (“пустыни молчаливы”, “торжественной красы”), многосоюзие (“И блеск, и тень, и говор волн”), риторический вопрос (“Теперь куда же Меня б ты вынес, океан?”). Пушкин использует высокую лексику (“тиран”, “благо”).
Кроме того, здесь также есть аллитерации и ассонансы:
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.

Пушкинские стихотворения, в том числе “К морю”, вызывали восхищение Белинского. Анализируя романтические “пьесы” поэта, критик писал: “Вглядитесь и вслушайтесь в этот стих, в этот оборот мысли, в эту игру чувства: во всем найдете чистую поэзию, безукоризненное искусство, полное художество, без малейшей примеси прозы, как старое крепкое вино, без малейшей примеси воды”. Думается, оценка эта справедлива и по сей день.