Анализ стихотворения Бунина “Индийский океан”

Произведение 1916 г. создано под впечатлением длительной морской поездки на “окраину земли” – “дикий и прекрасный” Цейлон, который стал самой отдаленной точкой бунинских восточных путешествий. Лирический дневник “Воды многие”, над которым автор работал во время плавания, содержит размышления поэта о вечных, “незыблемо-священных” основах бытия. Сияющее небо и вода, похожая на “сплав зеленых самоцветов”, противопоставляются человеческой суете – мелочной, бессмысленной и постыдной.

Герой захвачен чувствами

безграничной свободы и щемящей благодарности Богу за совершенство земной природы.

Художественное пространство “Индийского океана” проникнуто ощущениями бескрайности, бездонности и шумной мощи водной стихии. Лирический герой восхищенно обращается к океану, как к огромному живому существу. Прием олицетворения поддерживает этот эффект: “зыбь ходила”, “восставал”, “бежал”.

Поэтический текст обрамляет анафора “чернота”, характеризующая безграничную водную гладь. Мощь и необъятность стихии подчеркнуты сравнением фок-мачты с тростью. Художественный прием усложнен оксюмороном:

для трости в качестве определения избран эпитет “великая”, а для мачты – “зыбкая”.

Прекрасный образ “дивных светил” – небесных созвездий – сравнивается с драгоценностями. Хвост созвездия Скорпион получает эпитет “алмазный”. Аналогичный прием характерен не только для лирики Бунина, но и для прозаических произведений: в дневнике “Воды многие” герой замечает в небе “алмазы Южного Креста”.

Между двумя вечными стихиями, водной и небесной, существует связь: на поверхности океана сверкает огонь, отраженный от звезд. Водное пространство наделяется парадоксальным свойством “загораться”, и даже ветер имеет “пламенное дыханье”. Содружество вечных стихий порождает сложный эпитет “сине-огненные” и метафору “огонь беззвучных мин”. Слив воду и огонь воедино, автор раздвигает границы пространства и умножает мощь океанской пучины.

Сплав стихий, предстающий в своей безудержной силе, освобождает человека от шелухи повседневности и приобщает его к тайнам универсума.

Лирическое “ты”, с которым герой обращается к океану, соседствует с “мы”, отождествляемым с путешественниками. Люди теряются среди масштабных категорий: они бледны, отраженный огонь звезд слепит им глаза. Лирическое “мы” осознается как часть космоса, полностью ему подвластная.