Анализ стихотворения А. С. Пушкина “Заклинание”

Стихотворение Александра Сергеевича Пушкина “Заклинание” – одно из наиболее известных произведений в любовной лирике поэта.
Оно было написано в 1830 году, в период Болдинской осени. Считается, что “Заклинание”, как и написанное в то же время стихотворение “У берегов отчизны дальней”, посвящено Амалии Ризнич; однако существует мнение, что первое связано с воспоминанием об умершей гречанке Калипсо Полихрони. Свидетельством этому может служить имя, которым окрещена умершая возлюбленная – Леила, имя, которым в пушкинских

стихотворениях неоднократно была названа Калипсо.
Сквозь текст проступает основная мысль: любовь – длиннее жизни. В контексте пушкинского творчества это вполне закономерно; вспомним хотя бы строки из его стихотворения “Что в имени тебе моем…”:
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его, тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я,
где столь же ясно прочитываема идея: любовь живет в сердцах любящих и после смерти одного из них. И “Заклинание” полно живой тоски, заклинающей любимую вернуться и проклинающей все, что свело ее в могилу.
Стихотворение проникнуто сильными переживаниями, сильными эмоциями; меж его строк читателю грезятся мрак и ночь. Обращение к загробному миру отбрасывает на слова тень мистицизма, погружает в “темные” ощущения романтического “безумия”. Между тем в лирическом герое нет никаких противоречий, сомнений: после долгих мук он уверенно зовет “возлюбленную тень”, не боясь того, что она может предстать чем-то ужасным, похожим на кошмар…

Горячее и искреннее признание завершает стихотворение (что контрастирует с общей атмосферой холодного загробного мира, представленного в предыдущих строках): “Хочу сказать, что все люблю я, что все я твой…”.
Интонация и смысл стихотворения полностью переносят нас в мир, далекий от материального. Это потусторонний мир ночи и тайны, слез и холода, отчужденный, мир образов, связующий со смертью и принадлежащий погубленной любви. Лирический герой обращается к реальности только в строках “…людей, чья злоба Убила друга моего…”, но и там он отрицает жестокость человеческого общества.
В этом отчужденном мире выделить можно только два основных образа: лирического героя и его возлюбленной. Они-то и обозначены отдельно от всего реального, в стороне, как бы наедине, что ставится в прямое противоречие с тем, что они разлучены. “Возлюбленная тень” – явление туманное; оно описано многими словами, и описание сводится в одну строфу, вторую по счету. Можно предположить, что в этой строфе лирический герой характеризует ее следующим образом: изображает ее предсмертное состояние: “…Как ты была перед разлукой, Бледна, хладна, как зимний день, Искажена последней мукой…”; за этим следует строка “Приди, как дальняя звезда…”, обозначающая возлюбленную лирического героя такой, какой она была для него при жизни (предположим, “звездой”, которая осветила его жизнь); любовь потеряна, ее нельзя найти в физическом обличье, – это подчеркнуто словами “…Как легкий звук иль дуновенье…”.

И последняя характеристика – “ужасное виденье” – как дань устоявшейся традиции представлять усопших в виде наводящих страх призраков. Во всех этих строках использовано одно и то же сочетание тропов – эпитет и сравнение (причем в соседних стихах это – антитеза), чем достигается эффект полной завуалированности Леилы как художественного образа.
Лирический герой – “заклинатель” – поглощен отнюдь не размышлениями о жизни и смерти, тайнами загробной жизни; его внимание занято даже не собственной болью потери (“Зову тебя не для того… чтобы изведать тайны гроба, Не для того, что иногда Сомненьем мучусь…”), но признанием в любви, чувством к умершей женщине.
Здесь большую роль играет форма стихотворения, соответствующая выбранному поэтом названию. В связи с этим заглавие частично выступает как производное от глагола “заклинать” (это мольба) – лирический герой просит друга прийти; но мистицизм и структура придают ему значение магических слов. “Заклинание” Пушкина, как магическая формула, имеет жесткий каркас, структура текста достаточно строга (что не мешает строкам быть художественно образными и гармонично слитыми в единое произведение). К примеру, каждую из трех строф можно разбить на два четверостишия, в первом из которых рифма перекрестная, а во втором – кольцевая; кроме того, первые строки этих четверостиший попарно имеют заметное сходство, словно отображая или дополняя друг друга (“О, если правда, что в ночи…” и “О, если правда, что тогда…”; “Явись, возлюбленная тень…” и “Приди, как дальняя звезда…”; “Зову тебя не для того…” и “Не для того, что иногда…”).

Ярко выделяются также повторяющиеся в каждой строфе последние слова – призыв: “сюда, сюда!..”. В каждой строфе после этого призыва различны знаки препинания – восклицательный знак, восклицательный знак и многоточие, многоточие. С последним многоточием остается некоторая недомолвка: возможно, это чувство безнадежности (все-таки загробный мир остается недоступным для человека; и по ночам, когда “лунные лучи скользят на камни гробовые”, могилы не пустеют… что, однако, лирическим героем поставлено под сомнение).
Стихотворение написано четырехстопным ямбом, что придает словам легкость; однако применение ассонанса, обилие прилагательных, пропуски ударений и переносы делают строки более напевными. В общем произведение оставляет за собой сильные эмоции. Все гармонично, прекрасно сложено; стихотворение просто красиво, пленит душу образами и музыкой слова, великолепием русской речи.
Впрочем, это не является примечательным. Талантливое стихотворение талантливого поэта, великого русского гения, не может оставить равнодушным – оно покоряет читателя с первых строк, как и многие другие произведения Александра Сергеевича Пушкина.