Анализ стихотворения А. А. Блока “О, весна без конца и без краю…”

За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне.
М. Ю. Лермонтов
О, весна без конца и без краю –
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха – позорного нет!
Принимаю бессонные споры,
Утро в завесах темных окна,
Чтоб мои воспаленные взоры
Раздражала,

пьянила весна!
Принимаю пустынные веси
И колодцы земных городов!
Осветленный простор поднебесий
И томления рабьих трудов!
И встречаю тебя у порога –
С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем Бога
На холодных и сжатых губах…
Перед этой враждующей встречей
Никогда я не брошу щита…
Никогда не откроешь ты плечи…
Но над нами – хмельная мечта!
И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно:принимаю тебя!
Стихотворение А. А. Блока “О, весна без конца и без краю…”, написанное 24 октября 1907 года, входит в цикл “Заклятие огнем и мраком”. Стихотворение проникнуто оптимизмом, полнотой жизнеощущения, имеет символическое значение, которое знаменовало наступление нового периода в истории России.
А. А. Блоку были близки поэзия М. Ю. Лермонтова и трагическое обаяние его личности. Эта глубокая связь обнаруживается не только в эпиграфах, реминисценциях, парафразах из Лермонтова, но и в общности идейной направленности творчества поэтов, в
сходстве самой манеры изображения действительности и поэтических приемов.
Стихотворение “О, весна без конца и без краю…” написано под влиянием лермонтовской “Благодарности”, где подводится итог отношений поэта с “не принявшим” его миром. Как известно, у Лермонтова благодарность иронически переосмыслена в последних стихах, которые Блок не вводит в свой эпиграф:
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
Сходство стихотворений только в самом “ключе” противоречивого изображения, различие – в их смысле: у Лермонтова это “благодарность” не за радости жизни, а за страдания, у Блока – оптимистическое восприятие жизни, мира, несмотря на его противоречивость и даже гибельность:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно: принимаю тебя!
Композиционная структура стихотворения опосредует связь его идеи и речевых средств ее воплощения. Восприятие жизни воспринимается конструктивно как взаимодействие
лирического “я” и жизни (мира):
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
Лирический герой обретает доспехи в аллегорически изображаемой “враждующей встрече” с жизнью, утоляющей жажду борьбы (последнее подчеркивается оптимистически звучащими словами “И приветствую звоном щита!”), ведущей к заветной и влекущей мечте. Это борьба бескомпромиссная, борьба до конца.
Сама жизнь предстает воплощенной в женский образ “с буйным ветром в змеиных кудрях” (“можно любить мать, сестру и жену в едином лице Родины – России”). Блок –
поэт тонкой метафоры:
Перед этой враждующей встречей
Никогда я не брошу щита…
Никогда не откроешь ты плечи…
Но над нами – хмельная мечта!
Сложность и противоречивость жизни и мира изображается целой системой ее противопоставленных и взаимоисключающих друг друга сторон, противоположных эмоций их восприятия: неудача – удача, плач – смех, ненависть – любовь и др.
Важную конструктивную роль играют и другие противопоставления, подчеркивающие
необъятность времени: бессонные споры (ночь) – утро и пространства: веси – города. Та же мысль усиливается и атрибутами весны и мечты (“без конца и без краю”).
Сложность и противоречивость жизни и мира изображается целой системой их сторон. В стихотворении можно вьщелить так называемые ключевые слова, опорные точки композиции и его идейного содержания. Здесь таким конструктивным элементом является
глагольная форма “принимаю”, которая повторяется пять раз, организуя общий
подчеркнутый ритм стихов. Его аналогами – контекстуальными синонимами выступают
другие языковые средства: приветствую, тебе мой привет, что взоры… пьянила весна,
встречаю, не брошу щита, кляня и любя и другие.
Целостность стихотворения, его смысловое и структурное единство организуются восприятием изображаемого мира лирическим героем, человеком своей эпохи, его переживаниями, эмоциями и волевыми импульсами, а также характером и типом речи.
Мысли и чувства лирического героя, его нравственная позиция получают преломления
и оценку в образе автора как высшей “поэтической инстанции”, где мозаичные детали
синтезируются в единое противоречивое целое: радость борьбы, готовность пойти на
бой (“приветствую звоном щита”), готовность отдать всего себя изнурительной
работе (“томления рабьих трудов”) и бессилие разгадать жизнь, узнать до конца
ее тайны (“с неразгаданным именем Бога на холодных и сжатых губах”, “никогда
не откроешь ты плечи”), противоречивое восприятие мира (“ненавидя, кляня и любя”).
В идеологической, композиционной и языковой структуре стихотворения “О, весна
без конца и без краю…” лирическое “я” само является, таким образом, предметом
оценки и осмысления сущности человеческого бытия, смысла жизни – всего, что на
протяжении веков волновало людей, живущих на Земле.
Языковая структура стихотворения “О, весна без конца и без краю…” мотивирована его
содержанием и композицией.
Доминирующим изобразительным средством в стихотворении является повтор. Стихотворение начинается выразительным повторам фразеологизма – определения в постпозиции и предпозиции : определяемым словам, который экспрессивно
усиливает впечатление безграничности мира как цветущей весны и такой же необъятной
человеческой мечты:
(весна) без конца и без краю
без конца и без краю (мечта)
Повторение синонимов в каждом из этих выражений, заостряет на себе внимание и образует эмоциональный зачин стихов, подчеркнутый междометием “о”, интонацией восклицания и паузой сопоставления содержания первых двух стихов (“О, весна без конца и без краю – Без конца и без краю мечта!”)
Сквозной повтор глагольной формы принимаю (вместе с его аналогами) семантически и структурно организует текст стихотворения как его лейтмотив:
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
Принимаю тебя, неудача…
Принимаю бессонные споры…
Принимаю пустынные веси!
Все равно: принимаю тебя!
Жизнь принимается восторженно во всей ее полноте, во всех ее самых крайних проявлениях. Эта мысль художественно воплощается с помощью антонимов:
Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха – позорного нет!
Такова же функция контекстуальных антонимов:
Принимаю бессонные споры,
Утро в завесах темных окна…
Принимаю пустынные веси
И колодцы земных городов!
Осветленный простор поднебесий
И томления рабьих трудов!
Здесь ночные споры и утро, наполненное творческим поиском, пустынные деревни и многоэтажные города, радостный простор светлого неба и вынужденный, подневольный и, может быть, беспросветный труд без “творческого парения”.
Сложное и противоречивое отношение к различным явлениям и сторонам жизни, может быть, даже некоторая душевная раздвоенность передается с помощью антитезы: ненавидя,
кляня и любя.
В произведениях поэта создается как бы особая метафорическая речь, своеобразная
вторая ступень языка над обычной, первой, то есть язык символов. Таково в стихотворении изображение жизни – сначала, в первых четырех строфах, обычное, а потом символическое:
И встречаю тебя у порога –
С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем Бога
На холодных и сжатых губах…
Изображаемое предстает как бы в двойном освещении, в двух планах, которые то соединяются, то разъединяются. Обычная жизнь вдруг “проступает” в облике загадочной, не познаваемой до конца женщины – природы – сфинкса.
Общая образно-символическая двуплановость стихотворения основана на развитии и
развертывании метафорического ряда. Жизнь представляется весной без конца и без краю:
весна пьянит воспаленные от бессонных ночей взоры поэта; неразгаданная им тайна
жизни осеняется хмельной мечтой, в которой есть и возбужденное отчаяние, и
безрассудность, и надежда (весна – весна пьянит – хмельная мечта). Образный строй
стихотворения поддержан и другими метафорами – символами (“В заколдованной области плача, в тайне смеха – позорного нет!”), а также метонимией (бессонные споры
– то есть споры не спящих людей) и гиперболой (без конца и без краю – о весне и
мечте).
Необходимо сказать несколько слов об интонации стихотворения. Эмоциональный строй стихов усилен интонацией восклицания, придающей им восторженный вид и торжественность и создающей декламационный стиль. Важно в этой связи обратить внимание на восклицательные знаки; в сравнительно небольшом стихотворении их 12.

Надо сказать, что число 12 у Блока всегда являлось чем-то символическим. Взволнованность и патетика лирической исповеди поэта переданы синтаксически присоединением однородных членов, эмоционально выделенных в самостоятельные восклицательные предложения:
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
Принимаю пустынные веси
И колодцы земных городов!
Обычные фразы как бы разорваны на части, интонационно подчеркнутые (узнаю, принимаю). Стихотворение композиционно целостное, в нем ярко проступают внутренняя
тематическая законченность и метрическое единство. Стих выразителен, четырехстишная
строфа ярко раскрывает внутреннее содержание произведения.
И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно: принимаю тебя!
Стихотворение звучит ритмически широко, размерено и свободно. Оно написано трехстопным анастопом с чередующимися женскими и мужскими рифмами: а в а в.
Индивидуальный авторский стиль, совокупность средств и приемов делают это стихотворение Блока произведением яркой художественной выразительности.
Произведение А. А. Блока нельзя усвоить “с ходу”, не напрягая своего разума и своей души. Стихи Блока не читаются “легко” еще и потому, что в них воплощено немало трудных, даже, если угодно, тяжких переживаний.