Анализ поэмы “Возмездие” Блока А. А

Свои мысли о теснейшей и трагической связи человека с “мировым водоворотом” истории Блок попытался воплотить и в форме большой эпической поэмы “Возмездие”, над которой он много работал в 1911 г. Сам он впоследствии сравнивал задуманное произведение с циклом романов Э. Золя “Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи”. Однако можно предположить, что большие творческие импульсы к созданию поэмы давал ему русский реалистический роман (не говоря уже о том, что сама поэтическая интонация

“Возмездия” чрезвычайно, порой “опасно” – до полного подчинения – близка “онегинской”).
“Волнение идет от “Войны и мира” (сейчас кончил II том), – записывал Блок в 1909 г., – потом распространяется вширь и захватывает всю мою жизнь и жизнь близких и близкого мне”. Здесь уже очерчивается некий тематический круг, в значительной мере совпадающий с автобиографической основой будущей поэмы. Особенно близкие ее замыслу размышления о романе из жизни русского дворянства есть в одной из любимых Блоком книг – “Подростке” Достоевского, где в связи с “Войной и миром” говорилось: “Внук тех героев, которые были изображены в картине, изображавшей русское семейство средневысшего культурного круга в течение трех поколений сряду и в связи с историей русской, – этот потомок предков своих уже не мог бы быть изображен в современном типе своем иначе, как в несколько мизантропическом, уединенном и несомненно грустном виде.

Даже должен явиться каким-нибудь чудаком, которого читатель, с первого взгляда, мог бы признать за сошедшего с поля и убедиться, что не за ним осталось поле. Еще далее – и исчезнет даже и этот внук-мизантроп…”
Наиболее яркий образ незавершенной поэмы Блока – отец, талантливый, мятущийся, “демонический”, вносящий в жизнь ближних муки и хаос, а под конец жизни опустившийся, озлобленный неудачник (первым стимулом к созданию “Возмездия” и явились впечатления от смерти отца поэта – профессора Варшавского университета Александра Львовича Блока). Во многом соответствует эскизному “сюжету будущего романа”, набросанному Достоевским, и оставшаяся недорисованной фигура сына, в которой без труда угадывается сам автор.
Замечательно выразителен в поэме “исторический фон” – характеристика времени, взятого во всемирном масштабе. Истолкованные в символическом плане “природные знаки” – “пожары дымные заката”, отмечавшиеся в начале века и А. Белым, “ужасный призрак” кометы Галлея, появившейся в 1910 г., разрушительное землетрясение в Мессине – сочетаются здесь с такими чертами наступившей эпохи, как “неустанный рев машины, кующей гибель день и ночь” (образ, находивший себе точное соответствие в публицистических статьях того времени о “могущественной индустрии, воспитанной войной и живущей для войны”), и “первый взлет аэроплана” – событие, отразившееся во многих стихах поэта (так, в “Авиаторе” предсказан “грядущих войн ужасный вид: ночной летун во мгле ненастной, земле несущий динамит”).
Глухие отголоски все убыстряющегося исторического потока начинают ощущаться уже и в судьбе изображенной в поэме дворянской семьи (в ней запечатлены многие черты Бекетовых), а впереди Блок предвидит трагический поворот русской жизни:
Так неожиданно сурова
И вечных перемен полна;
Как вешняя река, она
Внезапно тронуться готова,
На льдины льдины громоздить
И на пути своем крушить
Виновных, как и невиновных,
И нечиновных, как чиновных…
Неизвестное приближается, и приближение его чувствуют бессознательно все”,- объяснял Блок смысл своей пьесы “Роза и Крест” (1912-1913), в которой из французской истории средних веков выбрано, как позднее определил сам автор, “время – между двух огней, вроде времени от 1906 по 1915 год”.
Как ночь тревожна! Воздух напряжен,
Как будто в нем – полет стрелы жужжащей… –
Говорит один из героев пьесы.