Анализ поэмы Маяковского “Хорошо!”. Продолжение
Рассказ о революции поэт завершает эпизодом трудового субботника. Эта, 8-я, глава наиболее агитационна. В стиле агитки написана концовка главы: “Дяденька, что вы делаете тут, столько больших дядей?” – “Что?
Социализм: свободный труд свободно собравшихся людей”. Упрощенный плакатный показ цели, которой добивалась революция. Стих лишен ассоциативности, сведен к информативной функции, напоминает стиль плакатов РОСТА. Однако глава эта служит своеобразным мостом ко второй части поэмы.
Свободный труд свободных людей прерывается
Местоимение “мы” все больше втягивает в себя “я”. В “московских”, “бытовых” главах дан как бы социальный разрез общества, выглядит он разнообразно и живописно: спекулянты, расставляющие сети “вокруг Главтопа”,- это люди, которые “обнимут, зацелуют, убьют за руп”; “секретарши ответственные валенками топают.
За
И здесь в проникновенных строках поэт скажет, что только “в этой зиме” ему понятна стала “теплота Любовей, дружб и семей”, что только в таких условиях “поймешь: нельзя на людей жалеть ни одеяло, ни ласку”, и что землю, “с которою вместе мерз, вовек разлюбить нельзя”. В самом деле: две морковинки и полполена березовых дров, предназначенные любимой, заболевшей от холода и недоедания; щепотка соли – сестре к Новому году; себе – “кусок конский” – все это трогательные детали уже личного, но и не только личного быта. Личная причастность к происходящему придает особую эмоциональность произведению, и лирическое течение поэмы набирает силу, чтобы не просто “дополнять” эпический сюжет, а и соперничать с ним, образуя равноправное жанровое единство.
Главный мотив требовал лирического развития. В нем звучит вызов тем, кто пребывает в сытости и довольстве и в равнодушном созерцании бедствия народного. Им “из нищей нашей земли” кричит поэт: “Я землю эту люблю”.
Напоминая о великой “боли” голодающего Поволжья, о великой беде России, он заявляет: “но землю, с которой вдвоем голодал,- нельзя никогда забыть!” Социальный разрез поэмы раскрывает противостояние сил на международной арене и внутри страны, из этого величайшего напряжения рождается вопрос: кто – кого? Лирический герой выходит из этой борьбы закаленным бойцом, патриотическое чувство его получает социальную окраску, ибо
…землю, которую завоевал и полуживую вынянчил… с такою землею пойдешь на жизнь, на труд, на праздник и на смерть!
На этой высокой ноте заканчивается ряд “московских” глав, воссоздающих картины жизни молодой Советской республики в кольце блокады. К концу поэмы возрастает ее публицистический накал (эпизоды бегства интервентов из Крыма, конец гражданской войны). Картина эта целиком сюжетна, написана изобретательно, пластично, с характерными для поэмы сатирическими красками в изображении недругов революции. Причем в сатире Маяковский тоже избегает гиперболических образов, старается быть ближе к “говору миллионов”, употребляет сниженную лексику (“На рейде транспорты и транспорточки, драки, крики, ругня, мотня,- бегут добровольцы, задрав порточки,- чистая публика и солдатня”).
А иногда достигает эффекта соединением в одной фразе разностильных лексических вариантов (“Кадеты – на что уж люди лояльные – толкались локтями, крыли матюгом”).
Вздох сожаления, а совсем не иронию вызывают “оторванные от станка и пахот”, тоже “в транспортах-галошинах” пустившиеся на поиски иллюзорного счастья вдали от родины… Эта горькая нота у непреклонного Маяковского прозвучала здесь впервые, время, видимо, приглушило некоторые связанные с эмиграцией эмоции.
Поэме “Хорошо!” по замыслу нужна была патетическая концовка. Она писалась к празднику, к десятой годовщине Октября. В 17-й главе, вводящей лирическое течение поэмы в сегодняшний день, т. е. приближающей его к октябрьскому десятилетию, Маяковский счел нужным заявить свою позицию: “Я с теми, кто вышел строить и месть…” Последними строками закрепил этот мотив: “…пою мое отечество, республику мою\” Бодрый финал поэмы (“Я земной шар чуть не весь обошел…”), забегание вперед в показе успехов Советской власти могло вызвать и вызывало ироническое отношение. Критики поэмы видели в этом лакировку действительности.
Если в 17-й главе Маяковский показывает трудный разворот социалистической стройки, как бы приводит ее реальные контуры сквозь гниющий сор, сквозь землю на сажень в глубину, через психологию крестьянина: “И меркнет доверье к природным дарам с унылым пудом сенца, и поворачиваются к тракторам крестьян заскорузлые сердца”,- то в последней главе картина жизни предстает безоблачной и полной достигнутого довольства.
Попробуем же понять замысел Маяковского. Между 17-й и 19-й главами – реквием, посвященный павшим борцам революции. Святое место – Красная площадь. “И, как нагроможденные книги,- его мавзолей”.
А за ним – стена, знакомые имена: Красин, Войков, Дзержинский… “От трудов, от каторг и от пуль, и никто почти – от долгих лет” – ушли из жизни борцы революции. Их память тревожит совесть, их “тревоги отрава”, какой она могла бы быть, какой она представляется поэту, взыскует к живым: “- Скажите – вы здесь? Скажите – не сдали?” Спрос идет строгий, и в общем он сводится к главному: “Достроит коммуну из света и стали республики вашей сегодняшний житель?” Поэт и в этой главе дает заверения, что “подросток-страна… крепнет, сильна и стройна”, дает заверения твердо стоять на страже завоеваний революции.
Но, возможно, ему показалось нужным дать более эффектный, более завершенный в действии ответ. Таким ответом стала 19-я глава.
Для нас, сегодняшних читателей, как, впрочем, и для немалого их числа в то время, более убедительным мог показаться ответ, данный Маяковским в стихотворении “Разговор с товарищем Лениным”. В этом “разговоре” “не по службе, а по душе”, разговоре откровенном, почти интимном, поэт честно “докладывает” о трудностях и недостатках в строительстве новой жизни, признается, что это “работа адовая”, что в жизни нашей “много разной дряни и ерунды”, что, наконец, “очень много разных мерзавцев ходят по нашей земле и вокруг”.